"Пир во время чумы", основной текст | Электронная интерактивная модель академического издания А.С. Пушкина

(Из вильсоновой трагедии «The city of the plague»)

(Улица. Накрытый стол. Несколько пирующих мужчин и женщин.)

Молодой человек

Почтенный председатель! я напомню

О человеке, очень нам знакомом,

О том, чьи шутки, повести смешные,

Ответы острые и замечанья,

Столь едкие в их важности забавной,

Застольную беседу оживляли

И разгоняли мрак, который ныне

Зараза, гостья наша, насылает

На самые блестящие умы.

10Тому два дня, наш общий хохот славил

Его рассказы; невозможно быть,

Чтоб мы в своем веселом пированьи

Забыли Джаксона. Его здесь кресла

Стоят пустые, будто ожидая

Весельчака – но он ушел уже

В холодные, подземные жилища...

Хотя красноречивейший язык

Не умолкал еще во прахе гроба,

Но много нас еще живых, и нам

20 Причины нет печалиться. Итак,

Я предлагаю выпить в его память

С веселым звоном рюмок, с восклицаньем,

Как будто б был он жив.

Председатель

Он выбыл первый

Из круга нашего. Пускай в молчаньи

Мы выпьем в честь его.

Молодой человек

Да будет так!

(Все пьют молча.)

Председатель

Твой голос, милая, выводит звуки

Родимых песен с диким совершенством;

Спой, Мери, нам уныло и протяжно,

Чтоб мы потом к веселью обратились

30 Безумнее, как тот, кто от земли

Был отлучен каким-нибудь виденьем.

Мери

(поет)

Было время, процветала

В мире наша сторона:

В воскресение бывала

Церковь Божия полна,

Наших деток в шумной школе

Раздавались голоса

И сверкали в светлом поле

Серп и быстрая коса.

.

40 Ныне церковь опустела,

Школа глухо заперта,

Нива праздно перезрела,

Роща темная пуста

И селенье, как жилище

Погорелое, стоит –

Тихо всё – одно кладбище

Не пустеет, не молчит –

.

Поминутно мертвых носят,

И стенания живых

50 Боязливо Бога просят

Упокоить души их.

Поминутно места надо,

И могилы меж собой,

Как испуганное стадо,

Жмутся тесной чередой.

.

Если ранняя могила

Суждена моей весне –

Ты, кого я так любила,

Чья любовь отрада мне, –

60Я молю: не приближайся

К телу Дженни ты своей,

Уст умерших не касайся,

Следуй издали за ней.

.

И потом оставь селенье,

Уходи куда-нибудь,

Где б ты мог души мученье

Усладить и отдохнуть.

И когда зараза минет,

Посети мой бедный прах,

70А Эдмонда не покинет

Дженни даже в небесах.

Председатель

Благодарим, задумчивая Мери,

Благодарим за жалобную песню!

В дни прежние Чума такая ж, видно,

Холмы и долы ваши посетила,

И раздавались жалкие стенанья

По берегам потоков и ручьев,

Бегущих ныне весело и мирно

Сквозь дикий рай твоей земли родной;

80И мрачный год, в который пало столько

Отважных, добрых и прекрасных жертв,

Едва оставил память о себе

В какой-нибудь простой пастушьей песне,

Унылой и приятной, – нет – ничто

Так не печалит нас среди веселий,

Как томный, сердцем повторенный звук.

Мери

О, если б никогда я не певала

Вне хижины родителей моих!

Они свою любили слушать Мери;

90Самой себе я, кажется, внимаю

Поющей у родимого порога –

Мой голос слаще был в то время; он

Был голосом невинности.

Луиза

Не в моде

Теперь такие песни. Но всё ж есть

Еще простые души: рады таять

От женских слез и слепо верят им.

Она уверена, что взор слезливый

Ее неотразим – а если б то же

О смехе думала своем, то верно

100Всё б улыбалась. Вальсингам хвалил

Крикливых северных красавиц: вот

Она и расстоналась. Ненавижу

Волос шотландских этих желтину.

Председатель

Послушайте: я слышу стук колес!

(Едет телега, наполненная мертвыми телами. Негр управляет ею.)

Ага! Луизе дурно; в ней, я думал,

По языку судя, мужское сердце.

Но так-то – нежного слабей жестокий,

И страх живет в душе, страстьми томимой.

Брось, Мери, ей воды в лицо. Ей лучше.

Мери

110 Сестра моей печали и позора,

Приляг на грудь мою.

Луиза

(приходя в чувство)

Ужасный демон

Приснился мне: весь черный, белоглазый...

Он звал меня в свою тележку. В ней

Лежали мертвые – и лепетали

Ужасную, неведомую речь...

Скажите мне: во сне ли это было?

Проехала ль телега?

Молодой человек

Ну, Луиза,

Развеселись – хоть улица вся наша

Безмолвное убежище от смерти,

120Приют пиров ничем не возмутимых,

Но знаешь, эта черная телега

Имеет право всюду разъезжать –

Мы пропускать ее должны. Послушай

Ты, Вальсингам: для пресеченья споров

И следствий женских обмороков, спой

Нам песню, вольную, живую песню,

Не грустию шотландской вдохновенну,

А буйную, вакхическую песнь,

Рожденную за чашею кипящей.

Председатель

130 Такой не знаю – но спою вам гимн

Я в честь Чумы – я написал его

Прошедшей ночью, как расстались мы.

Мне странная нашла охота к рифмам

Впервые в жизни. Слушайте ж меня,

Охриплый голос мой приличен песне.

Многие

Гимн в честь Чумы! послушаем его!

Гимн в честь Чумы! прекрасно! bravo, bravo!

Председатель

(поет)

Когда могущая Зима,

Как бодрый вождь, ведет сама

140 На нас косматые дружины

Своих морозов и снегов,

Навстречу ей трещат камины,

И весел зимний жар пиров.

.

Царица грозная, Чума

Теперь идет на нас сама,

И льстится жатвою богатой,

И к нам в окошко днем и в ночь

Стучит могильною лопатой.

Что делать нам? и чем помочь?

.

150 Как от проказницы Зимы,

Запремся так же от Чумы,

Зажжем огни, нальем бокалы,

Утопим весело умы

И, заварив пиры да балы,

Восславим царствие Чумы.

.

Есть упоение в бою,

И бездны мрачной на краю,

И в разъяренном океане

Средь грозных волн и бурной тьмы,

160 И в аравийском урагане,

И в дуновении Чумы.

.

Всё, всё, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Неизъяснимы наслажденья –

Бессмертья, может быть, залог,

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обретать и ведать мог.

.

Итак – хвала тебе, Чума!

Нам не страшна могилы тьма,

170Нас не смутит твое призванье,

Бокалы пеним дружно мы

И Девы-Розы пьем дыханье.

Быть может – полное Чумы!

(Входит старый священник.)

Священник

Безбожный пир, безбожные безумцы!

Вы пиршеством и песнями разврата

Ругаетесь над мрачной тишиной,

Повсюду смертию распространенной!

Средь ужаса плачевных похорон,

Средь бледных лиц молюсь я на кладбище,

180 А ваши ненавистные восторги

Смущают тишину гробов – и землю

Над мертвыми телами потрясают.

Когда бы стариков и жен моленья

Не освятили общей, смертной ямы,

Подумать мог бы я, что нынче бесы

Погибший дух безбожника терзают

И в тьму кромешную тащат со смехом.

Несколько голосов

Он мастерски об аде говорит.

Ступай, старик! ступай своей дорогой!

Священник

190 Я заклинаю вас святою кровью

Спасителя, распятого за нас:

Прервите пир чудовищный, когда

Желаете вы встретить в небесах

Утраченных возлюбленные души.

Ступайте по своим домам.

Председатель

Дома

У нас печальны – юность любит радость.

Священник

Ты ль это, Вальсингам? Ты ль самый тот,

Кто три тому недели на коленах

Труп матери, рыдая, обнимал

200 И с воплем бился над ее могилой?

Иль думаешь, она теперь не плачет,

Не плачет горько в самых небесах,

Взирая на пирующего сына

В пиру разврата, слыша голос твой,

Поющий бешеные песни, между

Мольбы святой и тяжких воздыханий?

Ступай за мной.

Председатель

Зачем приходишь ты

Меня тревожить? Не могу, не должен

Я за тобой идти. Я здесь удержан

210Отчаяньем, воспоминаньем страшным,

Сознаньем беззаконья моего,

И ужасом той мертвой пустоты,

Которую в моем дому встречаю,

И новостью сих бешеных веселий,

И благодатным ядом этой чаши,

И ласками (прости меня Господь)

Погибшего – но милого созданья...

Тень матери не вызовет меня

Отселе – поздно – слышу голос твой,

220Меня зовущий, – признаю усилья

Меня спасти... Старик, иди же с миром,

Но проклят будь, кто за тобой пойдет!

Многие

Bravo, bravo! достойный председатель!

Вот проповедь тебе! пошел! пошел!

Священник

Матильды чистый дух тебя зовет!

Председатель

(встает)

Клянись же мне, с поднятой к небесам

Увядшей, бледною рукой, – оставить

В гробу навек умолкнувшее имя!

О, если б от очей ее бессмертных

230Скрыть это зрелище! Меня когда-то

Она считала чистым, гордым, вольным

И знала рай в объятиях моих...

Где я? Святое чадо света! вижу

Тебя я там, куда мой падший дух

Не досягнет уже...

Женский голос

Он сумасшедший –

Он бредит о жене похороненной.

Священник

Пойдем, пойдем...

Председатель

Отец мой, ради Бога,

Оставь меня.

Священник

Спаси тебя Господь;

Прости, мой сын.

(Уходит.)

(Пир продолжается. Председатель остается погружен в глубокую задумчивость.)