Комедию Мольера (Molière, 1622-1673; наст. имя - Ж.-Б. Поклен) «Dom Juan, ou le Festin de Pierre» (пост. 1665, изд. 1683; традиционный перевод заглавия в 1810-х гг. – «Дон Жуан, или Каменный гость»; дословный перевод второй части заглавия – «Каменный пир»; см.: Томашевский 1935. С. 553) Пушкин мог знать еще до Лицея. По воспоминаниям его сестры, О. С. Павлищевой, отец поэта, Сергей Львович, развивая в детях страсть к чтению, «в особенности мастерски читывал им Мольера» (П. в восп. Т. 1. С. 45; то же: П. в восп. 1998. Т. 1. С. 31).
«Дон Жуан» Мольера вскоре после премьеры был снят с репертуара из-за сцен, имевших антиклерикальную направленность. До 1841 г. пьеса шла в выполненной в 1677 г. стихотворной переделке Тома Корнеля (Corneille), который смягчил атеистически окрашенные эпизоды и включил несколько новых сцен. До 1813 г. из печатных изданий исключалось 2-е явление III действия (разговор между Дон Жуаном, Сганарелем и нищим – см.: Томашевский 1935. С. 557). Французская критика XVIII в. создала пьесе Мольера репутацию слабого произведения (такого мнения придерживался, в частности, Вольтер). Однако эпоха раннего романтизма нашла в ней созвучные себе черты. Так, Ж. де Сталь, к мнениям которой Пушкин относился весьма внимательно, в книге «О Германии» писала: «Нельзя отрицать, что одного только остроумного вымысла недостаточно, чтобы создать хорошую комедию, и у французов в качестве комических авторов есть преимущество перед другими народами. Знание людей и умение применить это знание, обеспечивает им первое место. Но, пожалуй, можно было бы иной раз пожелать, даже в лучших пьесах Мольера, чтобы резонерствующая сатира занимала меньше места и фантазия участвовала бы в большей мере. “Le Festin de Pierre” среди его комедий наиболее приближается к немецкой системе. Чудо, вызывающее дрожь, служит поводом к самым комическим положениям, и сильнейшие проявления фантазии смешиваются с забавнейшими комическими черточками. Сюжет этот, столь же остроумный, сколь и поэтичный, заимствован у испанцев. Смелые замыслы редки во Франции: здесь любят в литературе идти проверенными путями. Но когда счастливые обстоятельства толкают на риск, вкус удивительно ловко руководит смелостью, и почти всегда из иностранного замысла, обработанного французом, получается превосходное произведение» (оригинал по-фр.: Stael 1813. T. 2. P. 254).
Целый ряд деталей у Пушкина совпадает с мольеровской пьесой. Убийство Командора в обоих случаях отнесено к предыстории, совершившейся за рамками сценического действия. Герои обоих произведений случайно оказываются у гробницы Командора, спасаясь от преследования (только у Пушкина преследователи – семья убитого Командора, а у Мольера – братья Доньи Эльвиры, не имеющей отношения к Командору). Использован Пушкиным и мотив переодеваний мольеровского Дон Жуана (вообще традиционный для литературных версий легенды). И Мольер, и Пушкин переносят действие из традиционной Севильи: Мольер – на Сицилию, Пушкин – в Мадрид.
Наибольшее сходство с французской комедией наблюдается в сцене приглашения статуи (сц. III, ст.132–157) – ср. у Мольера (III, 6):
Sganarelle
Voici la statue du commandeur.
Don Juan
Parbleu! le voilà bon avec son habit d'empereur romain!
Sganarelle
Ma foi, monsieur, voilà qui est bien fait. Il semble qu'il est en vie, et qu'il s’en va parler. Il jette des regards sur nous qui me feroient peur si j'étois tout seul; et je pense qu'il ne prend pas plaisir de nous voir.
Don Juan
Il auroit tort; ce seroit mal recevoir l'honneur que je lui fais. Demande-lui s'il veut venir souper avec moi.
Sganarelle
C'est une chose dont il n'a pas besoin, je crois.
Don Juan
Demande-lui, te dis-je.
Sganarelle
Vous moquez-vous? ce seroit être fou que d'aller parler à une statue.
Don Juan
Fais ce que je te dis.
Sganarelle
Quelle bizarrerie! Seigneur commandeur... (A part.) Je ris de ma sottise; mais c'est mon maître qui me la fait faire. (Haut.) Seigneur commandeur, mon maître don Juan vous demande si vous voulez lui faire l'honneur de venir souper avec lui. (La statue baisse la tête.) Ah!
Don Juan
Qu'est-ce? Qu'as-tu? Dis donc? Veux-tu parler?
Sganarelle
(baissant la tête comme la statue)
La statue!..
Don Juan
Hé bien! que veux-tu dire, traître?
S g a n a r e l l e
Je vous dis que la statue!..
Don Juan
Hé bien! la statue? Je t'assomme si tu ne parles.
Sganarelle
La statue m'a fait signe!
Don Juan
La peste le coquin!
Sganarelle
Elle m'a fait signe, vous dis-je; il n'est rien de plus vrai. Allez-vous-en lui parler vous-même pour voir. Peut-être...
Don Juan
Viens, maraud, viens. Je te veux bien faire toucher au doigt ta poltronnerie. Prends garde. Le seigneur commandeur voudroit-il venir souper avec moi? (La statue baisse encore la tête.)
Sganarelle
Je ne voudrois pas en tenir dix pistoles. Hé bien, monsieur?
Don Juan
Allons, sortons d'ici.
Sganarelle
(seul)
Voilà de mes esprits forts qui ne veulent rien croire!
⟨Сганарель. Вот и статуя командора. Дон Жуан. Черт возьми! Ему идет это одеяние римского императора. Сганарель. Честное слово, сударь, отличная работа. Он совсем как живой, кажется, вот сейчас заговорит. Он бросает на нас такие взгляды, что мне бы страшно стало, кабы я был один. Мне думается, ему неприятно нас видеть. Дон Жуан. Напрасно. Это было бы нелюбезно с его стороны – так принять честь, которую я ему оказываю. Спроси у него, не хочет ли он отужинать у меня. Сганарель. Я думаю, он в этом не нуждается. Дон Жуан. Спроси, говорят тебе. Сганарель. Да вы шутите! С ума надо сойти, чтобы разговаривть со статуей. Дон Жуан. Делай, что я тебе говорю. Сганарель. Что за фантазия! Сеньор командор! (Про себя.) Я сам смеюсь над своей глупостью, но так велит мой хозяин. (Громко.) Сеньор командор! Господин мой, Дон Жуан, спрашивает вас: соблаговолите ли вы сделать ему честь и отужинать у него? (Статуя кивает головой.) Ай! Дон Жуан. Что такое? Что с тобой? Да говори! Что же ты молчишь? Сганарель (кивая головой, как статуя). Статуя!.. Дон Жуан. Ну, дальше! Что ты хочешь сказать, негодяй? Сганарель. Я говорю, что Статуя!.. Дон Жуан. Ну, что статуя? Я тебя убью, если ты не скажешь. Сганарель. Статуя сделала мне знак. Дон Жуан. Черт бы тебя побрал, мошенник! Сганарель. Я вам говорю, она сделала мне знак, истинная правда. Подите поговорите с ней сами. Может... Дон Жуан. Пойдем, мошенник, пойдем. Я заставлю тебя воочию убедиться в твоей трусости... Не угодно ли сеньору командору прийти отужинать у меня? (Статуя еще раз кивает головой.) Сганарель. За это я не пожелал бы и десяти пистолей. Ну что, сударь? Дон Жуан. Пойдем отсюда. Сганарель (один). Вот они, вольнодумцы, которые ни во что не хотят верить! – фр. Здесь и далее использован перевод А. В. Федорова⟩ (Moliere. 1826. T. 2. P. 225–226; см.: Томашевский 1935. С. 559–561).
Почти дословно повторяет Мольера ст. 136 сцены IV «Каменного гостя» – ср. в «Dom Juan» (V, 6): «La Statue. Donnez-moi la main. Don Juan. La voilà» ⟨«Статуя. Дайте мне руку. Дон Жуан. Вот она» – фр.⟩ (Moliere 1826. T. 2. P. 251).
Первая встреча с явившейся на вызов статуей в обеих пьесах происходит за сценой. Только у Пушкина ее встречает сам Дон Гуан, который, по ремарке, «уходит и вбегает опять». У Мольера за сцену выходит Сганарель и тут же «возвращается испуганный» (IV, 11). Финал сцены I у Пушкина имеет некоторую близость к финалу I действия у Мольера:
Sganarelle
(à part)
Si le remords le pouvoit prendre!
Don Juan
(après un moment de réflexion)
Allons songer à l'exécution de notre entreprise amoureuse.
Sganarelle
(seul)
Ah, quel abominable maître me vois-je obligé de servir!
⟨Сганарель(про себя). Если бы в нем могла заговорить совесть! Дон Жуан(после короткого раздумья). Теперь подумаем о том, как нам осуществить нашу любовную затею. Сганарель(один). Ах, какому ужасному господину я должен служить! – фр.⟩ (Ibid. P. 190).
Роль слуги Дон Гуана у Пушкина занимает значительно более скромное место, чем у Мольера. Однако ряд черт Лепорелло заимствован у Сганареля. Он так же негодует по поводу нравов своего господина (длинные сентенции Сганареля заменены в «Каменном госте» несколькими краткими репликами). Имено слуга в экспозиции обеих пьес при разговоре с хозяином напоминает ему о его непостоянстве – ср. ст. 61–62 сцены I у Пушкина и реплику Сганареля у Мольера (I, 2): «Je ⟨...⟩ connois votre coeur pour le plus grand coureur du monde; il se plaît à se promener de liens en liens, et n’aime guère à demeurer en place» ⟨«Мне хорошо известно, что нет сердца более непостоянного, чем ваше: ему нравится то и дело менять одни узы на другие, и не любит оно оставаться на месте» – фр.⟩ (Ibid. P. 181).
В обеих пьесах присутствует мотив нарушения обетов женщиной, полюбившей Дон Жуана: донья Эльвира нарушила обеты, данные в мнастыре, откуда ее похитил Дон Жуан, Дона Анна нарушила верность гробу. В черновых вариантах «Каменного гостя» остались слова Дон Гуана, любующегося упавшей в обморок Доной Анной: «О как она прекрасна в этом виде! / В лице томленье, взор полузакрытый, / Волненье груди, бледность этих уст...» Ср. слова, сказанные мольеровским Дон Жуаном об Эльвире (IV, 10): «Sais-tu bien que j’ai encore senti quelque peu d’émotion pour elle, que j’ai trouvé de l’agrément dans cette nouveauté bizarre, et que son habit négligé, son air languissant et ses larmes ont reveillé en moi quelques petits restes d’un feu éteint?» ⟨«А знаешь ли, я опять что-то почувствовал к ней, в этом необычном ее виде я нашел особую прелесть: небрежность в уборе, томный взгляд, слезы – все это пробудило во мне остатки угасшего огня» – фр.⟩ (Ibid. P. 239).
У Пушкина в сцене с Монахом Дон Гуан, скрывающий свое подлинное имя, порывается защитить собственную репутацию, останавливая резонерствующего Лепорелло: «Что, что ты врешь?». У Мольера аналогичная ситуация возникает при объяснении переодетого Дон Жуана с доном Карлосом (III, 4):
Don Juan
Le connoissez-vous, monsieur, ce don Juan dont vous parlez?
Don Carlos
Non, quand à moi. Je ne l'ai jamais vu, et je l'ai seulement ouï dépeindre à mon frère: mais la renommée n'en dit pas force bien, et c'est un homme dont la vie...
Don Juan
Arretez, monsieur, s'il vous plaît, il est un peu de mes amis, et ce seroit à moi une espèce de lacheté que d'en ouïr dire du mal.
⟨Дон Жуан. А вы, сударь, знакомы с этим самым дон Жуаном? Дон Карлос. Нет, мне он не знаком. Я никогда не видел его, и знаю о нем лишь со слов брата, который описывал мне его, но молва о нем не больно хороша, и жизнь этого человека... Дон Жуан. Позвольте, сударь, вас прервать. Я с ним довольно дружен, и с моей стороны было бы, пожалуй, низко выслушивать дурные отзывы о нем. – фр.⟩ (Ibid. P. 219). Дословное совпадение с этим мольеровским фрагментом содержится и в объяснении Дон Гуана с Доной Анной (см. ст. 63–65 сцены IV).
Несмотря на большое количество совпадений между двумя пьесами, основные фабульные ходы, использованные Мольером, у Пушкина отсутствуют. У него нет перипетий, связанных с Доньей Эльвирой – одной из многочисленных «жен» Дон Жуана. Вместо нее центральное место среди женских ролей заняла вдова Командора Дона Анна. Нет братьев Эльвиры Карлоса и Алонсо, стремящихся восстановить поруганную семейную честь. Правда, в «Каменном госте» наличествуют мотив фамильной мести и связан он также с персонажем по имени Дон Карлос, – но здесь это брат убитого (см. примеч. к ст. 31-32 сцены II). Пушкин не вводит сцен ухаживания Дон Жуана за простолюдинками – вместо них он наряду с центральным женским персонажем выводит Лауру, а мотив «крестьянской любви» Дон Жуана отзывается в воспоминаниях об Инезе (об этом раздел "Пушкинская трансформация сюжета"). Отсутствуют у Пушкина и сцена с кредитором, и сцена с отцом Дон Жуана, призывающим героя раскаяться в своей беспутной жизни, и сцена превращения Дон Жуана в «Тартюфа», решившего отныне играть на людских страстях с помощью лицемерия. Если у Мольера нашел отражение главный фабульный узел легенды – мотив двойного приглашения (сначала Дон Жуан зовет Командора на ужин, а затем получает ответное приглашение от явившейся статуи), то у Пушкина Дон Гуан предлагает статуе убитого им Дон Альвара стать на часах у двери его вдовы и развязка наступает сразу, при первом появлении статуи (о мотиве двойного приглашения см.: MacKay 1943). У Мольера статуя является в момент буффонной сцены ужина у Дон Жуана, у Пушкина – в патетический момент свидания. У Мольера призрак появляется в трех ипостасях: в виде женщины под вуалью, в виде Времени с косой и в виде статуи командора.
Действие в целом Мольер организует как вереницу более или менее автономных эпизодов, свидетельствующих о том, что Дон Жуан достоин наказания, но не имеющих сюжетного единства с финальным явлением статуи Командора. У Пушкина каждый эпизод содержит сюжетную связь с трагической развязкой, подготовленной убийством Командора, затем его брата Дон Карлоса и, наконец, соблазнением его вдовы.
Не отразилась у Пушкина неднозначная мольеровская трактовка природы карающей статуи: Дон Жуан готов принять ее за призрак, наваждение или дьявола (V, 5), а сама статуя рекомендует себя как посланца небес (IV,12).
Известен интерес Пушкина к драме без любовной интриги. По мнению Томашевского, именно такой пьесой, как ни парадоксально, является мольеровский «Дон Жуан»: «Дона Эльвира появляется всего два раза в качестве покинутой жены, и эти ее появления почти не двигают действия. Основная сюжетная линия – приглашение статуи на ужин, приход статуи и, наконец, гибель героя. ⟨...⟩ Мольер последовательно показывает героя изменника, любовного авантюриста, соблазнителя, скептика, атеиста, бесстрашного бойца, разоренного барина ⟨...⟩, ханжу и т. д. Тип аристократа дает материал для всех этих эпизодов» (Томашевский 1936. С. 129, 131). Тем не менее в пушкинской версии сюжета любовная интрига играет весьма существенную роль.
Характер Дон Жуана дан у Мольера как характер циничного соблазнителя, всегда готового к любой лжи, и осложнен вложенными в его уста атеистическими речами и скептическими тирадами. О мольеровском Дон Жуане как о конкретно-историческом типе, порожденном дворянско-рыцарским укладом, см.: Нусинов 1941. С. 172–173. У Пушкина на первый план выходит не социальная, а культурно-историческая характеристика: его Дон Гуан – носитель ренессансного мировоззрения, свободный от религиозных догм, а заодно – и от религиозной морали.
Пушкин противопоставляет комической разработке Мольера трагическую обработку того же сюжета (см.: Томашевский 1935. С. 559), а классическому Дон Жуану – Дон Жуана романтического (подобно тому, как в «Скупом рыцаре» романтический скупой противопоставлен мольеровскому, классическому). По мнению Б. В. Томашевского, «рассудочность героев Мольера и противоречивость искренних порывов у героев Пушкина характеризует две системы художественного творчества» (Томашевский 1936. С. 119, 133).
[1] В современных французских изданиях Мольера принято первоначальное мольеровское написание имени героя – Dom Juan (старофранцузская форма от латинского dominus – господин), но в изданиях XIX в., в том числе и в книге, имевшейся в библиотеке Пушкина (Moliere 1826 – см.: Библиотека П. № 1183), оно писалось как в испанском – Don Juan. В дальнейшем цитаты из комедии приводятся по этому изданию с сохренением принятого в нем написания имени героя.
[2] В разных изданиях сочинений Мольера нумерация сцен не совпадает: в первых изданиях не был выдержан принятый в настоящее время принцип, когда появление каждого нового персонажа обязательно обозначает начало новой сцены. В изданиях XIX в. (в том числе и в издании, имевшемся в библиотеке Пушкина) эта «ошибка» была исправлена и сцен получилось значительно больше. В современных французских изданиях восстановлена первоначальная нумерация сцен, русские же переводы сохраняют особенности изданий XIX в. В настоящем издании нумерация сцен дается по книге, имевшейся в библиотеке Пушкина.