Там есть один мотив... Я все твержу его, когда я счастлив... Ла ла ла ла... – Высказывалось предположение, что Моцарт напевает отрывок из популярной в пушкинское время арии «Тарара» «Астазия-богиня...» (Алексеев 1935. С. 535). Однако эта ария мало соответствует тому состоянию счастья, о котором говорит Моцарт: Тарар в ней оплакивает свою возлюбленную, ср. следующую реплику, комментирующую настроение и характер арии: «Quoi! soldat! pleurer une femme!» ⟨«Как! солдат! оплакивать женщину!» – фр.⟩ (Beaumarchais 1828. T. 2. P. 404). Согласно другой версии, Моцарт цитирует фрагмент из сцены коронования Тарара, вставленной в финал оперы в издании 1790 г. (Beaumarchais 1790; в имевшемся в библиотеке Пушкина издании Бомарше данная сцена отсутствует). Сцена имеет откровенно публицистический характер: Бомарше высказывается здесь за конституционную монархию. Вступая на трон, Тарар дарует милости своим подданным, в частности – возвращает человеческое достоинство неграм из Зангебара, которые появляются на сцене закованными в цепи. Обращаясь к ним с краткой речью, Тарар восклицает: «Soyez tous heureux!» ⟨«Все будьте счастливы!» – фр.⟩ (Ibid. P. 48.). Затем следует экстатическая ария молодого негра, восхваляющего Тарара и грядущее счастье негров, в финале которой, обращаясь к зрителям, молодой негр указывает на спасителя, «qui est là» («который перед вами» – фр.), и продолжает петь: «Là, là, là, là, là, là, là, là» (Ibid), после чего начинается живописная пляска негров и негритянок, выражающая их восторг. Данная гипотеза предполагает, что «Ла ла ла ла» пушкинского Моцарта является не cтолько музыкальной, cколько словесной цитатой из «Тарара», имплицитно указывающей на то, что счастье для Моцарта связано с восторженным переживанием свободы и с определенного рода музыкально-эстетическим переживанием. В театре революционного Парижа, для которого была написана сцена, действие разворачивалось как на подмостках, так и в зрительном зале, где зрители распевали вместе с хором, активно реагируя на любые аллюзии и отстаивая свои политические взгляды (см.: Державин 1932. С. 117–138). Бомарше несомненно рассчитывал на вполне определенную реакцию зала, заканчивая эксцентрическую арию негра прямым обращением к зрителям с экстатическим «Là, là, là, là, là, là, là, là». Пушкин мог с особым удовольствием ввести в качестве скрытой цитаты негритянский мотив, на уровне лейтмотива поддержанный в «Пире во время чумы», где негр управляет телегой с мертвыми телами. Излагаемая версия основана на предпосылке, что Пушкин ориентировался не на музыку Сальери, а на текст Бомарше: свидетельств исполнения в России сцены коронования Тарара не обнаружено (Беляк, Виролайнен 1989. С. 39–46). В опере Н. А. Римского-Корсакова "Моцарт и Сальери" (1897) цитируемый Моцартом фрагмент музыки Сальери исполнен в «галантном» стиле (см.: Бэлза 1953. С. 115).