В круг литературных параллелей «Каменного гостя» входит ряд произведений, не имеющих прямой соотнесенности с легендой о Дон Жуане. Так, еще С. П. Шевырев отметил, что объяснения Дон Гуана и Доны Анны в сценах III и IV по психологическому рисунку и театральным положениям имеют несомненное сходство со сценой между Глостером (Ричардом III) и леди Анной, вдовой Эдуарда, принца Уэльского, в «Ричарде III» ("The Tragedy of King Richard III", 1593) Шекспира (I, 2) (см.: Шевырев. 1841. С. 246). Ср. у Шекспира:
Glocester
⟨...⟩
If thy revengeful heart cannot forgive,
Lo! here I lend thee this sharp-pointed sword;
Which if thou please to hide in this true breast,
And let the soul forth that adoreth thee,
I lay it naked to the deadly stroke,
And humbly beg the death upon my knee.
(He lays his breast open; she offers at it with his sword.)
Nay, do not pause; for I did kill king Henry; –
But 'twas thy beauty that provoked me.
Nay, now despatch; 'twas I that stabb'd young Edward,
(She again offers at his breast.)
But 'twas thy heavenly face that set me on.
(She falls the sword.)
Take up the sword again, or take up me.
Lady Anne
Arise, dissembler: though I wish thy death,
I will not be thy executioner.
⟨Глостер. Если твое мстительное сердце не может простить, / Вот тебе мой острый меч; / Если тебе угодно, вонзи его в мою верную грудь, / Исторгни душу, обожающую тебя, / Я подставляю для смертельного удара обнаженную грудь / И на коленях смиренно молю о смерти. (Он обнажает грудь; она силится ее пронзить его мечом.) / Ну, не медли; ибо я убил короля Генриха; – / Но меня побудила к тому твоя красота. / Ну, поспеши же; это я заколол молодого Эдварда. (Она повторяет попытку.) / Но я сделал это из-за твоего небесного лица. (Она роняет меч.) / Бери же снова меч или бери меня. Леди Анна. Встань, притворщик: хоть я и желаю твоей смерти, / Я не хочу быть палачом. – англ.⟩.
Отмечалась и разность этих двух сходных ситуаций. Глостер, уверяя леди Анну, что убил ее мужа из любви к ней, рассчитывает обратить в любовь уже существующую ненависть. Он устраняет преграду, стоящую на пути к его цели. Дон Гуан, напротив, воздвигает такую преграду, сообщая Доне Анне дотоле неизвестную ей причину ненавидеть его. «У Шекспира ненависть была обращена в любовь. У Пушкина любовь хочет быть испытана ненавистью» (Рассадин 1977. С. 228). Подчеркивалось также, что возглас о кинжале Дон Гуана имеет более риторический характер, чем слова Глостера. Пушкинский герой не вручает оружие своей Анне, а лишь спрашивает: «Где твой кинжал?» (см.: Corbet 1955. P. 57; сопоставление соответствующих сцен у Шекспира и Пушкина см. также: Bethea 2003. P. 218–226). Данная параллель может быть истолкована и как одно из «общих мест» литературы Нового времени, варьируемых писателями в зависимости от сюжетного, жанрового или стилистического контекста. Так, близкая в художественном отношении ситуация составляет основу 4-й сцены III акта трагедии П. Корнеля (Corneille) «Сид» («Cid», 1637), известной Пушкину, в частности, и по переводу П. А. Катенина (1822):
Д. Родриг
...Двух слов прошу, и после них
Пускай во грудь мою сей острый меч вонзится.
Химена
Что вижу! кровь отца еще на нем дымится.
⟨...⟩
Д. Родриг
О мщении к тебе отец взывает мертвый;
Спокой его в гробу ты праведною жертвой,
Сберися с силою, чтоб жизнь мою пресечь,
И кровию моей омой убийства меч.
⟨...⟩
Из сожаления ты жизнь мою прерви:
Что в ней, когда твоей лишился я любви,
Когда на век твою лишь ненависть предвижу?
Химена
Ах! Родриг, удались, тебя не ненавижу.
(Корнель 1822. С. 33–37; параллель отмечена Ф. Гомесом Креспо: Gómez Crespo 1971. P. 445).