А Бонаротти? или это сказка Тупой, бессмысленной толпы – и не был Убийцею создатель Ватикана? – Микеланджело Буонаротти (1475–1564) завершил строительство центрального сооружения ватиканского архитектурного ансамбля – собора Св. Петра. Купол собора был возведен после смерти Микеланджело по его проекту. Кроме того, в разные годы он выполнил роспись свода и фреску «Страшный суд» на стене Сикстинской капеллы в Ватикане. Существовала легенда, согласно которой, изображая распятие, Микеланджело распял своего натурщика, чтобы наблюдать, как он умирает. Знакомство Пушкина с данной легендой могло восходить к разнообразным источникам. В «Письмах русского путешественника» Н. М. Карамзина (письмо ⟨23⟩. Дрезден, 12 июля) говорится: «Показывая Микель-Анджелову картину Распятия Христова, рассказывают всегда, будто бы он, желая естественнее представить умирающего Спасителя, умертвил человека, который служил ему моделью; но анекдот сей совсем невероятен» (Карамзин 1987. С. 53; см.: Эфрос 1933. С. 88). Легенда упомянута Стендалем в «Истории живописи в Италии» («Histoire de la peinture en Italie», 1817; кн. 7, гл. 176; см.: Бэлза С. 1971. С. 76) и маркизом Д. А. Ф. де Садом в романе «Жюстина, или Злоключения добродетели» («Justine ou les Malheurs de la vertu», 1791), где сказано: «...quand Michel-Ange voulut rendre un Christ au naturel, se fit-il un cas de conscience de crucifier un jeune homme, et de le copier dans les angoisses...» ⟨«...когда Микеланджело захотел натурально изобразить Христа, он не посовестился распять одного молодого человека и воспроизвести его мучения...» – фр.⟩ (De Sade 1995. P. 218.; см.: Лернер 1929. С. 217; там же см. о вероятности знакомства Пушкина с романом де Сада). В поэме А. М. Лемьера (Le Mierre) «Живопись» («La Peinture», 1769) легенда о Микеланджело соотнесена со словами о гении и преступлении, текстуально близкими к пушкинским: «Pour peindre un Dieu, mourant sur le funeste bois, / Michel-Ange aurait pû! Le crime et le génie! / Tais-toi, monstre exécrable, absurde calomnie!» ⟨«Чтобы изобразить на картине Бога, умирающего на скорбном древе, / Микельанджело мог бы это сделать! Преступление и гений! / Замолчи, гнусное чудовище, нелепая клевета!» – фр.) (Le Mierre 1769. P. 64). Стихи снабжены примечанием Лемьера: «On a souvent répété que pour donner plus de verité à un Crucifix, Michel-Ange poignarda un modèle mis en croix ⟨...⟩. Jamais le moment de l'enthousiasme ne peut être celui du crime, et même je ne puis croire que le crime et le génie soient compatibles...» ⟨«Часто повторяли, что, для того чтобы усилить правдоподобие распятия, Микеланджело заколол распятого на кресте натурщика ⟨...⟩. Минута энтузиазма никогда не может стать минутой преступления, я не могу поверить даже в то, что гений и преступление совместимы...» – фр.) (Ibid. P. 89; см.: Эфрос 1933. С. 87—88).