...Ифигении начальны звуки. – Глюком созданы оперы «Ифигения в Авлиде» («Iphigénie en Aulide», 1774, либретто Ф. Леблан дю Рулле (Lebland du Roullet) по трагедии Ж. Расина) и «Ифигения в Тавриде» («Iphigénie en Tauride», 1779, либретто Н.-Ф. Гийяра (Guillard) по драме Гимона де ла Туша (Guimond de La Touche); обе оперы восходят к сюжетам Еврипида. О какой из них идет речь – не вполне ясно. По мнению М. П. Алексеева, Пушкин, вероятнее всего, имел в виду популярную увертюру к «Ифигении в Авлиде», которую поэт мог слышать в Петербурге, где вся опера часто шла в начале XIX века (Алексеев 1935. С. 535; см. также: Глумов 1950. С. 217; Бонди 1983. С. 241 (то же Бонди 1978)); указания на «Ифигению в Тавриде» см.: Францев 1931. С. 13; об «Ифигении в Тавриде» говорится и в предисловии к «Полигимнии» Мармонтеля (Кац 1995–1996. С. 422). Увертюры к обеим «Ифигениям» описаны в новелле Э. Т. А. Гофмана «Кавалер Глюк» («Ritter Gluck», 1809), которую Н. О. Лернер считал одним из источников «Моцарта и Сальери» (Лернер 1929. С. 216–217). Если полагаться на хорошую осведомленность Пушкина в музыкальной истории, преимущество следует отдать «Ифигении в Тавриде», поставленной год спустя после успеха Пиччини в Париже – в этом случае рассказ Сальери получает хронологическую стройность. Кроме того, соревнуясь с Глюком, Пиччини также написал оперу «Ифигения в Тавриде» (либретто А. Дюконже-Дюбрёя (Ducongé-Dubreuil)), поставленную в 1781 г. Можно, однако, истолковать «Ифигению» (подобно другим названным в трагедии музыкальным произведениям) как один из ключей к прочтению сюжета – при таком подходе речь должна идти об «Ифигении в Авлиде», с положенным в ее основу мифологическим сюжетом жертвоприношения в его античном варианте. Согласно мифу, Агамемнон, ведущий войска на Трою, должен принести в жертву свою дочь Ифигению, дабы умилостивить Артемиду, наславшую ветры, которые не позволяют греческим кораблям двинуться в путь. Исход вариативен. По Эсхилу, Горацию и Лукрецию, Ифигения принесена в жертву. По Еврипиду и Овидию, Артемида в последнее мгновение заменила девушку ланью. По другой версии в жертву была принесена дочь Елены и Тезея, также звавшаяся Ифигенией. Этой версии придерживался Расин, с текстом которого Пушкин несомненно был знаком лучше, чем с оперным либретто. Расиновская «Ифигения в Авлиде» занимала видное место в репертуаре петербургских и московских театров (см.: Петровская, Сомина 1994. С. 106, 109, 111–112; Ельницкая 1977. С. 481; Погожев 1908. С. 1–272; см. также роспись репертуара театров Москвы и Петербурга в «Летописи русского театра» П. Н. Арапова (Арапов 1861). В трагедии Расина имеется несколько сюжетных параллелей с «Моцартом и Сальери». Так, Агамемнон зовет Ифигению к брачному алтарю, который на самом деле оказывается жертвенником, – Сальери зовет Моцарта на дружескую трапезу, которая задумана как смертный пир. У Расина важной сюжетной темой является зависть Эрифилы (она и оказывается второй Ифигенией) к невесте Ахилла (IV, 1): «Jamais ⟨...⟩ mon esprit agité / Ne porta plus d'envie à sa felicité». ⟨«Никогда еще ⟨...⟩ в моей смятенной душе / Не возникало столь сильной зависти к ее счастью» – фр.⟩ (Racine 1808. P. 249). Собираясь погубить Ифигению и отомстить своим врагам, Эрифила уверяет себя и свою наперсницу, что намеревается принести жертву во имя спасения родины. Само соперничество двух Ифигений – «счастливой» и «несчастливой», благородной и злобной, той, в которой люди видят жертву, желанную богам, и той, которая была назначена в жертву самими богами – отчасти является параллелью коллизии, описанной в «Моцарте и Сальери» и до некоторой степени – в «Тараре» Бомарше. (О мифе, связанном с Ифигенией, в контексте пушкинских разработок сюжета жертвы см.: Виролайнен 1995–1996. С. 354–365).