Я жду его. Давно мы не видались. Он был друг деду моему. – По наблюдению В. Э. Рецептера, из этих слов видно, что Герцог вызвал Барона еще до того, как жалоба Альбера была высказана (обстоятельство, нередко ускользающее от внимания интерпретаторов пьесы). Из дальнейшего диалога Герцога и Барона следует, что они не видались около двадцати лет. За это время(возможно, незадолго до начала действия драмы) Герцог сменил на престоле своего отца. Следовательно, Барон не являлся во дворец ни на погребение, ни на торжества по поводу восшествия на престол молодого Герцога, т. е. его отдаление от двора носило почти вызывающий, демонстративный характер. Герцог явно хочет восстановить отношения с «некогда дружественной и мощной дворянской династией», и сокровища Барона, по-видимому, служат одной из главных причин такого намерения. Отсюда – повышенное внимание Герцога к Альберу. Если допустить, что сцена в подвале разворачивается уже после того, как Барон получил герцогский вызов, то «пир», устроенный в подземелье, и сетования на неумолимое время непосредственно связаны с предстоящим визитом во дворец и возможными посягательствами государства (а не только прямого наследника). Нереализованный в печатной редакции вариант начала драмы, зафиксированный наброском начальных стихов первой реплики Альбера на л. 1 об. автографа: «Сам герцог звал меня на бал», указывал, что исходным событием драмы является не один, а два вызова, направленные Герцогом и отцу, и сыну, «а раз так, то именно Герцог является единственным источником действия в “Скупом рыцаре”, именно он властной рукой двигает скрытый сюжет» (Рецептер 2001. С. 10–21, 29; то же: Звезда. 2001. № 2).