V. Земля недвижна — неба своды… — По замечанию Томашевского, «подражание» V «собрано из разных мест Корана» (Томашевский 1961. С. 25) и восходит к мотивам и образам из различных сур (см. построчные примеч.), содержащих хвалу всемогуществу Творца. Пушкин мог ориентироваться, например, на суру 55 (ср. ее начальные аяты: «Милосердый научил знати Аль-Коран; он создал человека, дал ему солнце и луну числити употребление разума своего, даде ему годовые времена. Звезды и древеса поклоняются милосердому; он возвысил небеса, он установил правосудие, он предписал праведные весы и меры, он дал землю на обитание человекам со всеми ее плодами, хлебными зернами и листвиями, его руки дали ветры и вихри» — Книга Аль-Коран... Ч. 2. С. 278) или суру 57 («Всяческая на небесах  и на земли превозносят славу Бога, всемогущего и мудрого. ⟨…⟩ Он создал небеса и землю шестидневно и воссел на престол свой» — Там же. С. 285). Однако, по всей видимости, не меньшее значение в данном случае имела псалмодическая традиция — в особенности псалмы 103 и 135 и их поэтические переложения, обнаруживающие переклички с «подражанием» V (см. ниже).

Первоначально строфы 1–2 были записаны в обратном порядке (см. в описании автографов). Вероятно, такой порядок следования строф — описание светил, предшествующее строкам о недвижности земной тверди и небес, — мог быть подсказан последовательностью событий библейской космогонии: сначала отделение света от тьмы (Быт 1: 3-4), а затем сотворение неба, вод и суши (Быт 1: 6—9). Последующая перестройка композиции стихотворения свидетельствует, по-видимому, о желании Пушкина представить в зачине архаическую геоцентрическую модель («Земля недвижна…»), более соответствующую колориту источника. Специфика архаического взгляда подчеркивается примечанием 5, акцентирующим внимание на первой строфе («Плохая физика; но зато какая смелая поэзия!»).